Жанна К., 40 лет, художник, Киев
Интервью: Наталия Ефимкина, 26.2.2022
«Здравствуйте!
Ну, что я могу сказать! Я художник. Я создаю современное искусство. Жанна Кадырова, 40 лет.
Завтра нам не разрешат выходить на улицу… даже постоянно до понедельника. Будут проводиться охоты на людей. В Киев проникли многочисленные российские диверсанты — они наносят какую-то маркировку, ставят игрушки, начиненные взрывчаткой. Завтра наши все расчистят и приведут в порядок.
В городе постоянно слышна противовоздушная оборона. И прямо сейчас он бьется. Когда мы прощались с Джиной, раздалось четыре удара. И еще один громкий взрыв. И залпы пулеметов слышны в городе — это очень вопиюще.
С сегодняшнего вечера и до 8 часов понедельника нам запрещено выходить на улицу. Вот такая ситуация. Мы сидим с выключенным светом, так сказать, таково теперь правило. Наши окна заклеены, чтобы осколки не поранили нас, если вдруг… а снаружи все закрыто фанерой.
Мы живем в подвале — сегодня мы спали в подвале. И сегодня действительно первая ночь, которую мы проспали. Последние два дня мы вообще не могли спать, потому что было очень страшно. Теперь мы вроде как привыкли к этому и сосредотачиваемся на оптимистичных новостях и надеждах. Честно говоря, мы уже немного привыкли к взрывам. Страх начинает исчезать, и я вижу, что все ушли на войну: художники и музыканты тоже, мои друзья. Многие люди действительно получили автоматы — даже футбольная команда «Динамо» — так что на самом деле очень многие.
Скажите, помните ли вы группу «Бумбокс» / Бумбокс?
Белые обои, черная посуда. Разве ты не помнишь?
Н.Я.: Нет.
Боже, это же суперизвестная группа. Короче говоря, вся группа отправилась на войну. В Киеве обычным гражданским лицам оружие сейчас не выдают. Прежде всего, их дают людям с военным опытом, потому что от простого человека без опыта толку мало. Они были бы просто пушечным мясом. Нам не нужно пушечное мясо, нам нужно действие! Вот почему они отдают предпочтение вооружению людей, имеющих хотя бы небольшой военный опыт. Или чтобы человек хотя бы служил в армии.
В нашем доме есть небольшой погреб. Мы спим в нем втроем и не можем вытянуть ноги, потому что комната немного короче нас, особенно для Дени. Но он перестроил лестницу, и теперь она не так сильно беспокоит. Но сегодня мы были в подвале, все прошло хорошо, слава Богу — это единственное безопасное место в нашем доме.
Когда мы спали наверху, мы вскакивали и убегали каждый раз, когда раздавался взрыв. Теперь мы всегда сразу шли в подвал, там взрывы не такие громкие, мы спали там с часу до семи или восьми часов — точно не могу сказать.
Я даже не знаю, во сколько мы встали. Мы даже удивились, что мы втроем — моя мама, Дени и я — выспались. Ну, мы просто спали — как можно больше.
Мы организуемся, рядом строится новый мост. Сегодня отряд самоорганизованной обороны проходит по садам. Там были оставлены маркеры. Разметка была сделана для того, чтобы российские войска могли ориентироваться. Все помечено и описано: здесь есть полиция, здесь нет полиции. У них есть свой язык, и они ставят эти знаки повсюду в Киеве — на асфальте, на крышах домов, на мостах. И задача людей — когда они видят эти отметки — мы все видим их в Интернете — замазать их, скрыть песком. Если вы просто закрасите их, они все равно будут видны под ультрафиолетовым светом. Поэтому мы просто должны заставить их исчезнуть.
Сегодня особенно тяжело было в Чернигове — полностью разрушен детский сад, несколько домов, в Киеве были попадания в жилой дом.
Н.Я.: О, вы слышите все это? Вы видите это?
Я слышу об этом, но не вижу. Киев далеко и большой. Но я очень хорошо слышу, как стреляют разными снарядами. Конечно, идет война, и наши люди сражаются! Никто не собирается сдаваться. Более того, даже художники уже взялись за пулемет.
Вы понимаете? Никто не хочет быть русифицированным. Мы не можем этого терпеть. У нас есть своя история. У нас совершенно другое представление о себе! Мы не сможем жить в полицейском государстве.
Когда меня спрашивают, чем я могу помочь, я отвечаю, что главная помощь заключается в том, чтобы вы все вышли! Потому что это действительно война одного человека против Украины и ее народа, а не война русских против нас.
Теперь все мосты заминированы. И там есть патрули, потому что там много диверсантов. В центре они хотят прорваться на правый берег. Правильный банк стратегически важен, потому что именно там находится правительство. Это, так сказать, центр администрации. Теперь это строго запрещено — у нас комендантский час, и мы не можем выходить на улицу. Днем поступали сообщения о том, что нельзя переправиться с левого берега на правый. Раньше это было возможно, но сейчас все мосты заминированы. Есть контрольно-пропускные пункты, и они охраняются. Это означает, что если вы переходите мост, вы должны знать, что в вас будут стрелять.
Н.Я.: У вас есть кто-то, кто борется?
Н.Й.: Да, черт возьми. Мы не знаем, увидим ли мы завтрашний день вообще. Вы просыпаетесь и — это чудо — вы проснулись. Так было и сегодня. Мы проснулись — было уже светло. После двух ночей. Мы не могли спать. И, конечно, свист ракет, никогда не слышанный ранее. Сейчас мы уже привыкли к взрывам, и когда мы слышим, что взрыв далеко, мы также ходим по улицам, в садах, вокруг дома. Мы не боимся, когда оно далеко. А когда он приближается, мы забегаем в дом.
Н.Я.: Ужасно, что это происходит каждый день! Когда вы говорите, что выживаете день за днем.
Да, потому что мы не можем знать. Люди, в которых попали ракеты, тоже не знали об этом раньше. Люди сидели в бомбоубежищах, сырость и холод, какой ужас. Они рожали в подполье. Вы видели новости о том, что ночью в метро родился ребенок?
Н.Я.: Да.
Ужасно! Конечно, у нас по-прежнему относительно комфортные условия, потому что у нас есть свой подвал — небольшой, но… Я привезла маму, мне стало легче. Я также хотел взять с собой свою тетю. У меня ничего не получилось, в первый день моя тетя не захотела ехать. Мы договорились, что она приедет на следующий день, но мы не могли вызвать такси, потому что сигнализация уже сильно завывала, а машины не работали. А тетка теперь застряла в Оболонском районе. Теперь все мосты перекрыты, и мы не можем заставить тетю приехать к нам, она тоже пожилой человек и теперь одна.
Наше утро начинается с ритуала вызова — все ли еще на месте?! Моя сестра сегодня гуляла с собакой и услышала громкий шум — сначала она не поняла, что происходит. Потом выяснилось, что это была ракета, попавшая в жилой дом. Только тогда. Она быстро взяла собаку и побежала обратно в дом. Собака даже не успела покакать, настолько она была агрессивна. Мы совершенно не знали, что нас ждет. Мы впервые узнаем, как жить в такой ситуации — мы учимся на собственном опыте. Нет никаких инструкций… Первый день — это было так ужасно. Мы просто не можем себе этого представить, мозг отказывается в это верить. Я думаю, что вы тоже не можете в это поверить.
Н.Я.: Невыносимо!
Да. Это невероятно. Знаете, сейчас немного тише, мы сидим здесь почти нормально, разговариваем по телефону. Почти как воссоединение семьи. Знаете, когда мои родители приехали ко мне, собралась вся семья, светило солнце, пели птицы. На секунду ты забываешь, потом просыпаешься — и это ужасно. И ты думаешь, черт возьми…
Вообще-то, в нашем районе сейчас относительно безопасно. Но никто не знает, каковы их планы и с какой стороны они будут наносить удар. Вчера на правом берегу шли очень тяжелые бои. А слева, далеко от нас, раздавались залпы. То есть, мы слышали бой с двух сторон — с правого берега и с левого. И вот уже в центре города пулеметный огонь. В этой войне действуют диверсанты. Очевидно, они надевают нашу форму и маскируются. Они меняют номера, они украли машину скорой помощи, они ездят в машине скорой помощи, они украли милицейскую машину — то есть это люди, которые работают на Россию, чтобы завоевать Киев, понимаете? Но здесь все против них. И это не Донбасс, где хотя бы часть населения была лояльна России. Там населению промывали мозги пропагандой. На данный момент этот сценарий не сработает в Киеве. Киев все еще стоит.
Я не хотел убегать, потому что не хотел оставлять свою мать. Джина была готова уйти. Между тем, уйти невозможно. Конечно, есть бесплатные поезда, идущие на запад. Но толпы очень большие. Это как ехать в метро в час пик. Людям с детьми отдается предпочтение, чтобы их забрали. И правильно, они берут людей с детьми. Мои тетя и сестра также сказали, что никуда не поедут.
Короче говоря, я не знаю, собирается ли этот ублюдок теперь разбомбить это место, ну, думаю, такова наша судьба. Переезд в Польшу вряд ли спасет нас от ядерной бомбы.
Все против, Наташа, не 99%, не 99,5. Действительно все! Украина сейчас так едина. У нас есть опыт Майдана. Первый и второй. Мы подготовлены, у нас есть опыт солидарности — уже установлено, что мы будем помогать друг другу немедленно — мы будем координировать и делать все, даже если будем рисковать своими жизнями и всем остальным. Это то, что невозможно предсказать, когда планируется война. Этого действительно нельзя было предусмотреть. И в этом, так сказать, скрыта наша сила. По крайней мере, сейчас нас очень трогает тот факт, что весь мир присоединился к нам, что по всему миру проходят демонстрации в нашу поддержку. Это невероятная поддержка. И это очень важно для нас.
И первое, о чем я спрашиваю людей, которые мне пишут, как они могут помочь: Говорите о нас, выходите на улицы! Пишите на Facebook, размещайте стикеры, просто говорите о нас! Это лучшая помощь для нас на данный момент».